Неточные совпадения
Он сильно изменился в сравнении с тем, каким Самгин встретил его здесь в Петрограде: лицо у него как бы обтаяло, высохло, покрылось серой паутиной мелких морщин. Можно было думать, что у него повреждена шея, — голову он держал наклоня и повернув к левому плечу, точно прислушивался к чему-то, как встревоженная птица. Но острый блеск глаз и задорный, резкий
голос напомнил Самгину Тагильского товарищем
прокурора, которому поручено какое-то особенное расследование темного дела по убийству Марины Зотовой.
Встал бывший
прокурор Китаев, длинный, чернобородый, с лысиной, протертой в густых волосах, постучал ножом по горлышку бутылки и заговорил осуждающим, холодным
голосом...
Председатель, который гнал дело как мог скорее, чтобы поспеть к своей швейцарке, хотя и знал очень хорошо, что прочтение этой бумаги не может иметь никакого другого следствия, как только скуку и отдаление времени обеда, и что товарищ
прокурора требует этого чтения только потому, что он знает, что имеет право потребовать этого, всё-таки не мог отказать и изъявил согласие. Секретарь достал бумагу и опять своим картавящим на буквы л и р унылым
голосом начал читать...
— Я бы просил прочесть эти исследования, — строго сказал товарищ
прокурора, не глядя на председателя, слегка бочком приподнявшись и давая чувствовать тоном
голоса, что требование этого чтения составляет его право, и он от этого права не отступится, и отказ будет поводом кассации.
Воспитаем так не одного, а миллионы людей, и потом поймаем одного и воображаем себе, что мы что-то сделали, оградили себя, и что больше уже и требовать от нас нечего, мы его препроводили из Московской в Иркутскую губернию, — с необыкновенной живостью и ясностью думал Нехлюдов, сидя на своем стуле рядом с полковником и слушая различные интонации
голосов защитника,
прокурора и председателя и глядя на их самоуверенные жесты.
— Боюсь сказать, что поверил. Но я всегда был убежден, что некоторое высшее чувство всегда спасет его в роковую минуту, как и спасло в самом деле, потому что не он убил отца моего, — твердо закончил Алеша громким
голосом и на всю залу.
Прокурор вздрогнул, как боевой конь, заслышавший трубный сигнал.
— Да велите завтра площадь выместь, может, найдете, — усмехнулся Митя. — Довольно, господа, довольно, — измученным
голосом порешил он. — Вижу ясно: вы мне не поверили! Ни в чем и ни на грош! Вина моя, а не ваша, не надо было соваться. Зачем, зачем я омерзил себя признанием в тайне моей! А вам это смех, я по глазам вашим вижу. Это вы меня,
прокурор, довели! Пойте себе гимн, если можете… Будьте вы прокляты, истязатели!
Он обратился было к сторонам, к
прокурору и защитнику, приглашая их, если найдут нужным, предложить вопросы, как вдруг Иван Федорович изнеможенным
голосом попросил...
Радомирецкий… Добродушный старик, плохо выбритый, с птичьим горбатым носом, вечно кричащий. Средними нотами своего
голоса он, кажется, никогда не пользовался, и все же его совсем не боялись. Преподавал он в высших классах год от году упраздняемую латынь, а в низших — русскую и славянскую грамматику. Казалось, что у этого человека половина внимания утратилась, и он не замечал уже многого, происходящего на его глазах… Точно у него, как у щедринского
прокурора, одно око было дреманое.
Впрочем, вечером, поразмыслив несколько о сообщенном ему
прокурором известии, он, по преимуществу, встревожился в том отношении, чтобы эти кляузы не повредили ему как-нибудь отпуск получить, а потому, когда он услыхал вверху шум и говор
голосов, то, подумав, что это, вероятно, приехал к брату
прокурор, он решился сходить туда и порасспросить того поподробнее о проделке Клыкова; но, войдя к Виссариону в гостиную, он был неприятно удивлен: там на целом ряде кресел сидели
прокурор, губернатор, m-me Пиколова, Виссарион и Юлия, а перед ними стоял какой-то господин в черном фраке и держал в руках карты.
— Покажите, покажите мне это кольцо! — говорил начальник губернии почти озлобленным от удивления
голосом. — Никакого разрыва нет на кольце, — говорил он, передавая кольцо
прокурору, который, прищурившись и поднося к свечке, стал смотреть на кольцо.
Первых слов мать не разобрала,
голос у
прокурора был плавный, густой и тек неровно, то — медленно, то — быстрее.
— Ваше мнение? — сказал старичок. Лысоватый
прокурор встал и, держась одной рукой за конторку, быстро заговорил, приводя цифры. В его
голосе не слышно было страшного.
Передонов сказал, что пришел к Александру Алексеевичу по делу. Девица его впустила. Переступая порог, Передонов зачурался про себя. И хорошо, что поспешил: не успел еще он снять пальто, как уже в гостиной послышался резкий, сердитый
голос Авиновицкого.
Голос у
прокурора всегда был устрашающий, — иначе он и не говорил. Так и теперь, сердитым и бранчивым
голосом он еще из гостиной кричал приветствие и выражение радости по тому поводу, что наконец-то Передонов собрался к нему.
— Скажите, подсудимый, — ленивым
голосом спрашивал
прокурор, потирая себе лоб, — вы говорили… лавочнику Анисимову: «Погоди! я тебе отплачу!»
Сорин. Я схожу, и все. Сию минуту. (Идет вправо и поет.) «Во Францию два гренадера…» (Оглядывается.) Раз так же вот я запел, а один товарищ
прокурора и говорит мне: «А у вас, ваше превосходительство,
голос сильный…» Потом подумал и прибавил: «Но… противный». (Смеется и уходит.)
— Нет, барин… — послышался слабый
голос, — пущай господин
прокурор приезжает, ему объявлю, а вам не стану сказывать.
Графиня сидела на одном из задних кресел в отдалении от зрителей и не отрывала глаз от подсудимого. С черной шляпы ее спускался темный вуаль. Она, по-видимому, хотела сохранить инкогнито. И только тогда, когда она, выслушав речь
прокурора, проговорила вслух: «Как это глупо!» — Илька узнала ее по ее мелодическому
голосу.
«Нет, она не барское дитя», — сказал он себе тогда же, и с этой самой минуты у них пошел разговор все живее и живее, и она ему рассказала под гул
голосов, что муж ее уехал на следствие, по поручению
прокурора, по какому-то важному убийству, что она всего два года как кончила курс и замужем второй год, что отец и мать ее — по старой вере, отец перешел в единоверие только недавно, а прежде был в «бегло-поповской» секте.
— Хорош! — повторила она страстным шепотом, нагнулась к нему лицом и сжала сильнее его руку. Вася! так он мне противен…
Голоса — и того не могу выносить: шепелявит, по-барски мямлит. — Она сделала гримасу. — И такого человека, лентяя, картежника, совершенную пустушку, считают отличным чиновником, важные дела ему поручали, в товарищи
прокурора пролез под носом у других следователей. Один чуть не двадцать лет на службе в уезде…
Пасмурные окна, стены,
голос секретаря, поза
прокурора — всё это было пропитано канцелярским равнодушием и дышало холодом, точно убийца составлял простую канцелярскую принадлежность или судили его не живые люди, а какая-то невидимая, бог знает кем заведенная машинка…
— Вы жалуетесь на меня господину
прокурору, что я вас будто бы притесняю и не даю ничего, — начал вкрадчивым
голосом смотритель. — Чего же вы желаете, господин Савин?
Судьи долго и бесплодно совещаются, подзывают даже к себе
прокурора и убедительно, в два
голоса, шепчут ему. Наконец постановляют: «Допросить свидетельницу Караулову, ввиду ее нехристианских убеждений, без присяги».